чтение

• где скачивать книги и прочие ссылки
• Нарезка из статьи Аверинцева «Старый спор и новые спорщики»
• список на чтение и смотрение, уйма всякого кучей из разных источников
• Выписки и впечатления разных времен
• https://www.connectedpapers.com/ - сервис для построения графов, отталкиваясь от некоторого идентификатора работы и сведений у сервиса о ней и прочем.
• bibtex - о формате для библиографических записей.
• https://knife.media/slow-reading/
• Рецензия. Как писать.
• обсуждение текстов и не только
• https://www.reddit.com/r/bookclub/ - книжный клуб на реддите
  • https://www.reddit.com/r/canonade/ - всякие интересные цитаты при чтении
• https://www.facebook.com/galina.yuzefovich/posts/3244441248918054 - мысль про контексты
• https://t.me/svoyakomnata - женские тексты как смысл жизни
• https://t.me/livewellandread - цитаты, кадры и отзывы на книги и фильмы. Канал выглядит как большой, удивительно, что мало подписчиков.
• https://t.me/anechkaremez - канал детской писательницы Анны Ремез
• волшебное
• https://cyberleninka.ru/article/n/spes-batyushkova-o-stihotvorenii-mandelshtama-net-ne-luna-a-svetlyy-tsiferblat - Альтшуллер М.Г. «Спесь» Батюшкова (О стихотворении Мандельштама «Нет, не луна, а светлый циферблат…») // Литературный факт. 2020. № 1 (15). С. 283-295. DOI 10.22455/2541- 8297-2020-15-283-295 - приятный и «простой» текст.
• https://t.me/prometa – то ли рецки, то ли пересказы от давно пишущей авторессы. Ну, и прочее всякое временами.

• https://amarinn.livejournal.com/1589561.html

  В книге “Переживание нарративных миров”, говоря о психологическом опыте читателя, Ричард Герриг опирается на две основных метафоры:

  • история перемещает читателя из одной точки/позиции в его субъективном мире в другую

  • читатель так или иначе участвует в отыгрывании (перформансе, исполнении) истории

    Погружение в нарративные миры (будь то книги, комиксы, анимация, фильмы, сериалы, или даже статическое визуальное искусство, позволяющее “заглянуть в отдельный кадр разворачивающейся истории”) забирает читателя* из “здесь и сейчас”. При этом Герриг не проводит различия между нарративными мирами, выстроенными с опорой на реальные события — или на продукцию воображения авторов.

  *читателем Герриг для простоты называет любого потребителя нарративного контента (не только собственно читателя, но такжеразглядывателя картинок, зрителя произведений динамического визуального искусства, а также слушателя)

  Произведение становится инструментом, помогающим читателю дистанцироваться от непосредственного жизненного опыта, текущего или прошлого; оно дает ему новые инструменты для восприятия и интерпретации этого опыта; глядя “с территории” произведения на свою жизнь, читатель может увидеть ее по-новому, а также обрести средства для выражения и последующего осмысления того личного опыта, который прежде не мог быть выражен и осмыслен. Пребывание в нарративном мире трансформирует читателя.

  Даже если сама история не обладает “литературной ценностью” с точки зрения экспертов в этой области, определенный набор психологических процессов в специфических условиях позволяет читателю погрузиться в нарративный мир и пережить его. С другой стороны, если эти специфические условия не соблюдаются, даже самая хорошо написанная история не вынудит читателя переместиться в нарративный мир.

  Одно из важнейших специфических условий, позволяющих нам переноситься в нарративные миры — это опыт “бытия затронутым”: произведение тем или иным образом вызывает у нас сильный резонанс, мощное эмоциональное переживание, сопровождающееся когнитивной реструктуризацией нашего прошлого опыта и какой-то интенцией к действию.

  Важно отметить, что произведение, приглашающее переместиться из “здесь и сейчас” в нарративный мир, не ставит читателя в пассивно-подчиненное положение. Чтобы действительно переместиться туда, читатель должен совершать действия, участвовать, вовлекаться. Ощущение, что это перемещение “происходит само” — это иллюзия.

  Каким бы ни было произведение, читатель приходит к нему с багажом/инструментарием собственного прошлого прожитого опыта, и, интерпретируя/ понимая произведение, будет исходить из допущения, что мир, описываемый в произведении, устроен максимально похожим образом по сравнению с этим личным опытом — во всех случаях, пока открыто не упомянуто обратное.

  В традиционных отношениях между произведением и читателем, читатель никаким образом не может воздействовать на течение и исход событий, которым он оказывается свидетелем. Тем не менее, события вымышленных историй в вымышленных мирах могут вызывать эмоциональный отклик, сопоставимый с реальными событиями в жизни читателя.

  Участие читателя в исполнении произведения приближает его роль к роли актера. Чтобы убедительно сыграть роль, актер должен намеренно привлекать свой собственный эмоциональный и втелесненный опыт, хорошо в нем ориентируясь; задействовать свою наблюдательность, эмпатию и способность воспринимать мир с иной точки зрения, отличной от своей собственной. Эти же способности необходимы читателю, чтобы достраивать предложенную автором историю, делать ее более убедительной и многомерной, а внутреннюю жизнь персонажей — более емкой и насыщенной. Так или иначе, они задействуются при любом чтении; это показано в исследованиях пересказов текстов — в пересказе всегда фигурирует не только то, что представил в тексте автор, но и то, что туда вложил при чтении (“вчитал”) читатель.

  Более того, произведения, отличающиеся литературной/ художественной ценностью, намеренно выстроены так, что автор не дает читателю “полное линейное объяснение всего”, а оставляет пробелы, лакуны, интриги, открытые вопросы, разложенные в разных местах произведения подсказки/детали, приглашая читателя активно вовлечься и самостоятельно соединить их в паттерн, добавляющий произведению смысла — и эта активность читателя приносит ему особое удовольствие от взаимодействия с произведением. В ситуации перечитывания/пересматривания/переслушивания, каждый предыдущий опыт взаимодействия с произведением (а также жизненный опыт, полученный во время, прошедшее между перечитываниями (если они происходят не подряд)) создает определенный паттерн понимания/ конструирования смысла, и при последующем перечитывании происходит диалог читателя не только с исходным авторским произведением, но и со своими предыдущими его интерпретациями.

  Так же, как мы можем говорить о существовании более умелых и менее умелых актеров, мы можем говорить и о существовании более умелых и менее умелых читателей. Чем менее умелым является читатель, тем труднее ему погрузиться в нарративный мир и получить в нем опыт трансформации. Однако порог умений, необходимый для вхождения в опыт переживания нарративных миров, в целом достаточно низок. И все же, чем больше у читателя жизненного опыта и способности к различанию разных оттенков переживания, опыта, позволяющего извлекать смысл не только из того, что произошло (и описано) в конкретной ситуации, но и из того, что могло бы произойти, но не произошло — тем более насыщенным для него будет переживание нарративных миров.

  Забирая читателя на время из “здесь и сейчас”, произведение позволяет ему на время “пожить другими жизнями”, при этом не полностью растождествляясь с собой и не забывая себя. Ключевой фактор в этом — резонанс тем и образов произведения со значимыми темами и вопросами, задающими и определяющими идентичность читателя, его ценности и предпочтения, то, как он осмысливает свой опыт.

  Читатель может задействовать свою драматическую вовлеченность в исполнение/проживание истории в большей или меньшей степени осознанно и произвольно. В большинстве случаев — скорее неосознанно и непроизвольно, за исключением различных практик “чтения текста как священного”. В пределе, чтение становится осознанным пересочинением истории, перерассказыванием ее так, чтобы в ней, наравне с голосом автора, звучал и голос читателя — так же, как при переводе стихотворных текстов с одного языка на другой мы слышим в сонете или пьесе, скажем, не только голос Гарсии Лорки или Шекспира, но и голос Гелескула, Маршака, Лозинского и пр.

  В этом предельном обнаружении себя в чтении чужого текста процессы чтения и процессы экспрессивного и рефлексивного письма сходятся, как грани кристалла.