Примиряющий театр

«Итак, искусство Но призвано смягчать сердца всех людей и пробуждать чувства и высоких и низких. Оно может стать основой для возрастания долгого благоденствия…»

Из примечаний: Возрастание долгого благоденствия (дзюфуку дзоте)… Кадзума Кавасэ понимает эту фразу как «возрастание счастья людей», т.е. в самом общем значении: само существование искусства Но, подобно религиозному ритуалу, благостно отражается на жизни — делает ее счастливой и долгой. И речь не только о зрителях Но, обо всех людях вообще.

(Дзэами Мотокиё «Предание о цветке стиля: (Фуси кадэн), или Предание о цветке: (Кадэнсё)» — М.: «Наука», 1989, OCR: Свечников Александр)

Noh Theatre Acting Demostration at Kanze kaikan (Kanze Theatre). Kyoto, Japan. July 29th, 2006. (https://www.flickr.com/photos/gustavothomastheatre/3668549064/in/photostream/)

Опять и опять думаю про актуальность старинного и про то, что здесь важно для меня. Театр Но, сложившийся ещё в XIV веке, очень про примирение с жизнью — после того, что казалось непоправимым. Поэтому едва ли перестанет быть актуален когда-либо. Хотя, может быть, его уже легче воспринимать не напрямую, а в чьём-то переложении на более современный язык.

Направленность видно уже по устройству зрелища. Из пяти пьес полного представления Но первая — о том, как всё должно быть, и благословляющая, о богах. Бесконфликтная, странная нынешнему глазу, непонятная без комментария.
Четыре остальных кажутся понятнее— они о примирении непосредственно, о том, как из бедствий жизни можно прийти к уже известному божественному правильному. По нарастающей: о мужчинах, о женщинах, о безумных, о демонах — с всё большей глубины к примирению и просветлению, так или иначе.
И кёгэны в промежутках — простые бытовые ситуации, простые и смешные истории о том, как бытовые неправильные поступки приводят к бытовым же забавным неудачам, заодно разрядка…
Истории о давних событиях. Переложение современных историй для Но, кажется, пытались делать многократно и в разные времена, однако не приживается, что неудивительно. Современное — повод для разногласий. Старинному, и может быть, в нашем случае особенно — дальнему, можно просто сочувствовать.
Даже крайне слабое и любительское подражание, как я об этом узнала на своём опыте в 2014 году, может сохранять очищающий и примиряющий эффект.
И разумеется, чем у большего количества людей мир в душе, чем люди адекватнее, тем лучше жить среди них. Театр, который не стремится указывать на проблемы, зато непосредственно исправляет то, что может исправить.

Истории японские мне вообще почти всегда кажутся или не имеющими завершения (вечное “это ещё не беда”/”это ещё не счастье” на любое событие, пусть и переживаемое весьма ярко здесь и сейчас — потому что всё мимолётно!), или завершающимися полным примирением всех и вся. Тем более, истории из драм Но.
И более склоняющиеся к буддизму. “Живём не первый и не последний раз”. Почти все события жизни определены предысторией — кармой, и очищение кармы — неизбежность. Всякий бодхисаттва обещает не уходить в нирвану, пока не получится спасти всех живых существ — всё надолго, но в конце концов будут спасены абсолютно все, без вариантов.
И более к синтоизму, где человек живущий — это будущий ками, божество или дух, поэтому после человеческой жизни начинается жизнь в другом качестве… и можно-и-нужно договаривать, доделывать, примиряться, даже если все давно умерли, и всё такое. До полной гармонии.
Правда, подрастают новые дети, и опять ссорятся, и это опять надо разруливать, но это ж живая жизнь. Дети — они такие. Ничего, набьют шишек, подрастут, поумнеют…

Это всё способствует ощущению мира — как моря, где в глубине покой и радость, где всё к благу, что бы ни творилось на поверхности. Когда вчувствуешься в представление, море поглощает тебя — и сам становишься покоем и радостью.